Богатейшее наследие одного из ответвлений буддизма — центрально-азиатской (тибетско-монгольской) Ваджраяны, к сожалению, до сих пор мало известно в нашей стране, хотя Россия в лице своих буддийских регионов: Бурятии, Калмыкии, Тувы и их соседей — является одним из мест, где эта культура развивалась и сохранялась. Здесь в рамках общих центральноазиатских традиций были созданы вполне самоценные, уникальные, имеющие огромную культурную, художественную, научную ценность произведения.
Бесспорно, культурной сенсацией может быть переоткрытие и показ замечательных скульптур, созданных в конце XIX века в рамках школы Цыбикова, поражающих свой утонченной выразительностью, способностью донести «бесконечную сострадательность» и совершенство красоты, лежащие в основе буддизма.
Иконография искусства Ваджраяны насчитывает сотни персонажей, выступающих под разными формами в контексте огромного количества иконографических и ритуальных текстов, а также предыдущего развития и раскрытия буддизма в целом.
Бесспорно, культурной сенсацией может быть переоткрытие и показ замечательных скульптур, созданных в конце XIX века в рамках школы Цыбикова, поражающих свой утонченной выразительностью, способностью донести «бесконечную сострадательность» и совершенство красоты, лежащие в основе буддизма.
Иконография искусства Ваджраяны насчитывает сотни персонажей, выступающих под разными формами в контексте огромного количества иконографических и ритуальных текстов, а также предыдущего развития и раскрытия буддизма в целом.
Буддизм Ваджраяны
Одна из трех мировых религий и древнейшая из них — буддизм возник в Индии в середине первого тысячелетия до н.э. и просуществовал на индийской земле почти два тысячелетия вплоть до XIII в. н.э. В течение этого огромного исторического периода он перешагнул границы Южно-Азиатского субконтинента, распространился и укрепился во многих странах Южной, Юго-Восточной и Центральной Азии, Дальнего Востока. Однако именно в Индии определились главные направления этой религии, основы доктрины, философские учения, создано большинство текстов, установлены принципы организации общины — сангхи. Здесь же создавалась своеобразная буддийская культура, впитавшая в себя богатство индийского духовного наследия. Влияние индо-буддийской культуры на исторические и культурные судьбы многих народов огромно, и в настоящее время оно проявляется во многих сферах жизни.
Несмотря на длительное научное изучение буддизма (буддология насчитывает более 150 лет), многие кардинальные проблемы решаются неоднозначно. Острые споры вызывают такие важные вопросы, как датировка жизни основоположника, характер первоначального учения Будды, связь буддизма с предшествующими и синхронными ему религиозными и религиозно-философскими течениями, аутентичность канонов различных буддийских школ проповедям создателя буддийской доктрины. Трудно даются решения и по другим вопросам, в том числе о причинах угасания буддизма в Индии и, особенно в долине Ганга — на своей прародины.
Сиддхартха Шакьямуни (мудрец из шакьев), с именем которого традиция связывает создание буддийского учения, был, очевидно, лицом историческим. Его жизнеописания, изложенные преимущественно в поздних буддийских сочинениях (т.е. 500 лет и более после времени его деятельности), «пропитаны» легендами и мифами, которые «земную жизнь» делают небольшим эпизодом событий «космического масштаба». По преданиям «земным», Сиддхартха был рождён царицей Майей («Иллюзия») — супругой вождя племени шакьев в предгорьях Гималаев. Их град Капилавасту располагался на юге современного Непала.
Будущий провидец с детства во всём отличался необыкновенными способностями. Столь же необыкновенными были знаки-отметины на его теле. Тем не менее, в положенное время его женили, и жена родила ему сына. Постепенно Сиддхартха познал болезни, несчастья и страдания людей, а также то, что они стареют и умирают. Он стал раздумывать о причинах человеческих бедствий. Эти раздумья полностью охватили его и побудили в 29 лет оставить семью, трон, мирской образ жизни и сделаться странствующим отшельником под именем Гаутама (на языке пали — Готама).
Для обретения духовных познаний он отправился в лесные обители мудрецов-отшельников, занимался йогической практикой, обучался духовным наукам (умению сосредотачивать сознание, созерцать внутренние состояния духа, медитировать) и подвижничеству. Однако поиски духовного освобождения посредством уже известных способов овладения высшими знаниями не удовлетворили Гаутаму. Напротив, они подвигли его искать истину самостоятельно. В лесу Урувела (близ современного города Бодх-Гайя в индийском Бихаре) он, по преданию, уселся под смоковницей в созерцательной позе и обрёл дар «Просветления»(бодхи), или «Прозрения» — особого сверхъинтуитивного состояния сознания, принесшее ему знание и видение истоков мировой скорби, способов ее устранения и «Пути освобождения от колеса жизни».
С обретением дара «Просветления» он познал, что бытие есть страдание, безначальная череда рождений и смертей каждого существа, но от нее можно избавиться; он вспомнил все свои предыдущие рождения в качестве бодхисаттвы (существа, стремящегося к просветлению), стал всеведущим и узнал, что достиг освобождения (мокша) от цепи рождений (сансара), что пребывает в этом мире только из сострадания (каруна) к существам, проповедуя открывшиеся ему истины и «Срединный Путь» спасения, пролегающий между двумя крайностями. Одна — это жажда наслаждения и стремление удовлетворить её, в том числе религиозными обрядами. Другая — это полный отказ от наслаждения и самоистязание, как средство обуздания желаний.
Именно после «Просветления» Шакьямуни становится Буддой (букв.: «пробуждённым, прозревшим»). «Просветлённый» — это тот, кто «всё знает» и безжеланным шествует в мир покоя, нирваны (букв.: «недуновение»). «Просветление» является духовной вершиной буддизма, «достижением нирваны при жизни», которая продолжается только ради сообщения нового законоучения. В этом важном качестве эпитет Будды — Татхагата (букв.: «Шествующий просто так»). Великий русский учёный Ф.И. Щербатской переводил данный термин, как «Истинносущий».
С обретением дара «Просветления» он познал, что бытие есть страдание, безначальная череда рождений и смертей каждого существа, но от нее можно избавиться; он вспомнил все свои предыдущие рождения в качестве бодхисаттвы (существа, стремящегося к просветлению), стал всеведущим и узнал, что достиг освобождения (мокша) от цепи рождений (сансара), что пребывает в этом мире только из сострадания (каруна) к существам, проповедуя открывшиеся ему истины и «Срединный Путь» спасения, пролегающий между двумя крайностями. Одна — это жажда наслаждения и стремление удовлетворить её, в том числе религиозными обрядами. Другая — это полный отказ от наслаждения и самоистязание, как средство обуздания желаний.
Именно после «Просветления» Шакьямуни становится Буддой (букв.: «пробуждённым, прозревшим»). «Просветлённый» — это тот, кто «всё знает» и безжеланным шествует в мир покоя, нирваны (букв.: «недуновение»). «Просветление» является духовной вершиной буддизма, «достижением нирваны при жизни», которая продолжается только ради сообщения нового законоучения. В этом важном качестве эпитет Будды — Татхагата (букв.: «Шествующий просто так»). Великий русский учёный Ф.И. Щербатской переводил данный термин, как «Истинносущий».
Жизнь основателя буддизма, ставшего «Просветлённым» описывается в источниках крайне скудно, зато пространно излагаются его проповеди. Считается, что первая из них была произнесена в местечке Сарнатх, близ г. Варанаси (Бенарес), перед пятью отшельниками. Эти пять первых учеников составили ядро буддийской общины. Будда 45 лет странствовал по городам и селам долины Ганга, проповедуя новое учение (в текстах оно называется дхарма, сад-дхарма — праведный закон). Предание сообщает, что Будда окончательно «ушёл в нирвану» на 80-м году, оставив многочисленных учеников — монахов и светских последователей буддийской доктрины.
Европейские ученые придерживаются двух основных концепций датировки: исправленной долгой — 483 (+/- 3) г. до н.э. и короткой — 380 (+ 30) г. до н.э. Последняя в большей мере подтверждается археологически и культурно-исторически. Сейчас многие ученые ведут летоисчисление буддизма от этой «краткой» даты.
Учёные-буддологи продолжают дискутировать о том, что можно отнести к учению самого Будды, а что является результатом позднейших редакций и дополнений? Из огромного числа сохранившихся текстов самые ранние (на языке пали) были записаны в I в. до н.э. на Шри-Ланке и принадлежат школе тхеравада (на санскрите — стхавира-вада, или «учение старейшин») — направлению, прочно обосновавшемуся на острове с середины III в. до н.э. Несмотря на развитую в древности традицию устной передачи текстов, дошедший до нас целиком буддийский канон — «Типитака»1 на языке пали носит явные следы дальнейшей текстовой обработки. Создание в Индии буддийских сутр продолжалось до середины первого тысячелетия н.э., и их авторство для придания им большей авторитетности приписывалось Учителю или его непосредственным ученикам.
Европейские ученые придерживаются двух основных концепций датировки: исправленной долгой — 483 (+/- 3) г. до н.э. и короткой — 380 (+ 30) г. до н.э. Последняя в большей мере подтверждается археологически и культурно-исторически. Сейчас многие ученые ведут летоисчисление буддизма от этой «краткой» даты.
Учёные-буддологи продолжают дискутировать о том, что можно отнести к учению самого Будды, а что является результатом позднейших редакций и дополнений? Из огромного числа сохранившихся текстов самые ранние (на языке пали) были записаны в I в. до н.э. на Шри-Ланке и принадлежат школе тхеравада (на санскрите — стхавира-вада, или «учение старейшин») — направлению, прочно обосновавшемуся на острове с середины III в. до н.э. Несмотря на развитую в древности традицию устной передачи текстов, дошедший до нас целиком буддийский канон — «Типитака»1 на языке пали носит явные следы дальнейшей текстовой обработки. Создание в Индии буддийских сутр продолжалось до середины первого тысячелетия н.э., и их авторство для придания им большей авторитетности приписывалось Учителю или его непосредственным ученикам.
Ядром раннего буддизма считаются так называемые «четыре Благородные истины». Они возвещены в первой же проповеди, произнесённой в Сарнатхе («Первый поворот Колеса Закона»). В самом сжатом виде они суть положения о том, что: 1) жизнь в мире полна страданий, 2) существует причина этих страданий, 3) можно прекратить страдания, 4) есть «Путь», ведущий к прекращению страданий.
Первая из них гласит, что существование, т.е. рождение, старение, болезни, смерть, недостижение желаемого и т.д., есть страдание (духкха); вторая провозглашает причиной страдания троякую жажду: чувственных наслаждений, существования и смерти ради надежд на лучшее новое рождение. Третья постулирует, что страдание может быть прекращено только искоренением причины — жажды; четвертая предлагает для этого «Восьмеричный Путь» (он же Срединный), каждая ступень которого должна быть по-буддийски правильной, а именно: воззрения «Закона», размышления о нем, речь, поведение, способ поддержания жизни, приложение сил, память и сосредоточение.
Первая из них гласит, что существование, т.е. рождение, старение, болезни, смерть, недостижение желаемого и т.д., есть страдание (духкха); вторая провозглашает причиной страдания троякую жажду: чувственных наслаждений, существования и смерти ради надежд на лучшее новое рождение. Третья постулирует, что страдание может быть прекращено только искоренением причины — жажды; четвертая предлагает для этого «Восьмеричный Путь» (он же Срединный), каждая ступень которого должна быть по-буддийски правильной, а именно: воззрения «Закона», размышления о нем, речь, поведение, способ поддержания жизни, приложение сил, память и сосредоточение.
Эти четыре истины и различные их аспекты (обычно 16) суть лучшие объекты углубленных раздумий и медитаций (практического соединения адептом внимания, сосредоточения и интуитивной мудрости), которым в буддизме отводится главная роль в познании и духовном совершенствовании. Состояние же абсолютного покоя, нирваны, является конечной целью религиозного пути. Предварительным условием вступления на этот путь было, по примеру Будды, оставление всех мирских забот и обязанностей, забвение привязанностей и склонностей, разрыв родственных уз и пострижение в монахи.
Здесь четко указывается, что предлагаемое учение — не абстрактная схема, а практическое наставление, способное принести непосредственную пользу и «религиозное освобождение». Что же для этого нужно? Будда отвечает: источник всех страданий — рождение, причина последнего — поступки, совершенные в прошлой жизни; приверженность к земным благам, страсти, связанные с ними, не только отягощают нынешнее существование человека, но и предопределяют его новые воплощения. Чтобы разорвать цепь страданий, бедствий и все новых и новых рождений, нужно уяснить иллюзорность этих ценностей; находясь в неведении (авидья), каждый становится жертвой страданий. Достижение «истинного знания» означает вместе с тем и прекращение страдания как такового. Это высшее состояние именуется «Просветлением» и нирваной.
По существу, все учение Будды есть ответ на один кардинальный вопрос: как достичь нирваны? Необходимым средством для этого служит так называемый «Восьмеричный путь» или постепенная трансформация психологии адепта. В соответствии с провозглашенным Буддой психологическим подходом ко всем проявлениям жизни перемена в сознании верующего — трансформировавшая личность — считалась основой всех других перемен в его жизни. Поэтому «Путь» начинается актом, относящимся к сфере мышления. Первая ступень — правильные взгляды — означает постижение «четырех Благородных истин». Осознание их приводит человека к «правильному приложению усилий». Оно реализуется как в поведении индивида, так и в его внутреннем состоянии.
По существу, все учение Будды есть ответ на один кардинальный вопрос: как достичь нирваны? Необходимым средством для этого служит так называемый «Восьмеричный путь» или постепенная трансформация психологии адепта. В соответствии с провозглашенным Буддой психологическим подходом ко всем проявлениям жизни перемена в сознании верующего — трансформировавшая личность — считалась основой всех других перемен в его жизни. Поэтому «Путь» начинается актом, относящимся к сфере мышления. Первая ступень — правильные взгляды — означает постижение «четырех Благородных истин». Осознание их приводит человека к «правильному приложению усилий». Оно реализуется как в поведении индивида, так и в его внутреннем состоянии.
Вступление на путь религиозного совершенствования должно выражаться также в соблюдении трех важнейших заповедей: правильной речи (воздержание ото лжи), правильном поведении (не нанесение вреда другим существам и т.п.), правильного образа жизни (добывание пропитания только честными способами). Внутреннее изменение заключается затем в «правильном приложении усилий» (контроль за состоянием психики, недопущение эгоистических помыслов и т.д.) и «правильной памяти» (не должно думать «это — я», «это — мое», т.е. концентрировать внимание на собственной личности). «Путь» завершается «правильным сосредоточением», достижением состояния полной отрешенности от мира и избавления от каких бы то ни было желаний. Всё, что не способствует достижению нирваны, не должно быть объектом сосредоточения
Учители буддизма уверяли, что прохождение через эти восемь стадий в течение нескольких рождений обеспечивает человеку полное душевное успокоение, которое ничем уже не может быть нарушено. Одновременно оно означает, что тот, кто этого достиг, никогда более не воплотится в мире и не будет подвержен порождаемым им страданиям.
Многочисленные конфессиональные формы современного буддизма можно подразделить на три основных направления, отличающиеся сводами канонической литературы, культовыми, социально-поведенческими и другими особенностями.
Учители буддизма уверяли, что прохождение через эти восемь стадий в течение нескольких рождений обеспечивает человеку полное душевное успокоение, которое ничем уже не может быть нарушено. Одновременно оно означает, что тот, кто этого достиг, никогда более не воплотится в мире и не будет подвержен порождаемым им страданиям.
Многочисленные конфессиональные формы современного буддизма можно подразделить на три основных направления, отличающиеся сводами канонической литературы, культовыми, социально-поведенческими и другими особенностями.
1. Хинаяна («Малая колесница»). Буддизм стран Южной Азии представляет школа тхеравада (учение старейшин), являвшаяся в древности одной из 18 школ «Малой колесницы», отдельные канонические и постканонические тексты которых сохранились на санскрите, а также в китайском и тибетском переводах. «Трипитака» тхеравады — исторически самая авторитетная запись «Закона» Будды Шакьямуни. Уже в первой проповеди («Сутра поворота Колеса Законоучения») определена культурная ниша законоучения, предназначенного для тех, кто намерен следовать к высшим духовным целям, к освобождению из круга перерождений «Срединным Путем» (мадхьяма-пратипат), пролегающим между двумя крайностями религиозной жизни. Одна состоит в удовлетворении мирских желаний верующих, потакая которым священнослужители совершают ритуалы, жертвоприношения и т.д., другая — в отказе от желаний, в умерщвлении плоти, аскезе, самобичевании ради свободы собственного Я (атман) и отождествлении Я с Абсолютом (Брахманом или Богом). Будда советовал избегать обеих крайностей (не привязываясь ни к удовлетворению желаний, ни к отказу от них), стремиться к равновесию, или невозмутимости (упекша), в поступках, словах, мыслях, к любви(майтри) и состраданию (каруна) ко всем существам, а также к радости (мудита) от чистоты намерений. Важным условием такого образа жизни, способствующего «истинному познанию, умиротворению, Просветлению, невозрождению в мире скорби», является непривязанность, отрицание собственного Я (анатман) и, следовательно, «Моего».
Будда учил, что в мире нигде нет вечных сущностей, бессмертных богов, нетленных душ. Во вселенной и в существах вообще отсутствует какое бы то ни было постоянство, а есть лишь закономерное, беспрестанное чередование возникновения и развития, разрушения и гибели, пребывания в непроявленном состоянии и нового проявления. Этот обратимый процесс сансары безначален. За каждым из существ тянется тяжелая цепь кармы как результат его деяний в бесчисленных рождениях, в которых он уже побывал и богом, и царем, и животным, и тварью ада. Но наиболее предпочтительна для совершенствования и достижения нирваны участь человека.
Будда учил, что в мире нигде нет вечных сущностей, бессмертных богов, нетленных душ. Во вселенной и в существах вообще отсутствует какое бы то ни было постоянство, а есть лишь закономерное, беспрестанное чередование возникновения и развития, разрушения и гибели, пребывания в непроявленном состоянии и нового проявления. Этот обратимый процесс сансары безначален. За каждым из существ тянется тяжелая цепь кармы как результат его деяний в бесчисленных рождениях, в которых он уже побывал и богом, и царем, и животным, и тварью ада. Но наиболее предпочтительна для совершенствования и достижения нирваны участь человека.
В карму издревле верили приверженцы и других религий Индии. Буддийская трактовка идеи неотвратимости возмездия/воздаяния отличалась отрицанием идеи вечного носителя кармы, т.е. души, атмана. Кроме того, согласно школам «Малой колесницы», лишь самостоятельные нравственные и духовные усилия могут благоприятно сказаться на судьбе. Ибо над законом кармы не властны ни иные люди, ни боги, ни сверхъестественные силы: «Чистота и нечистота связаны только с самим собой, одному другого не очистить» («Дхаммапада», 165). Одним из отличительных описаний кармической причинности стало учение о 12 звеньях цепи взаимозависимого происхождения (пратитья-самутпада), характеризующее три последовательные жизни индивидуума — прошлую, настоящую и будущую.
Среди крупнейших представителей Хинаяны, внесших огромный вклад в развитие ранней доктрины, труды которых сохранились в оригинале, следует назвать прежде всего двух мыслителей V в. — тхеравадина Буддхагхошу и сарвастивадина Васубандху.
Среди крупнейших представителей Хинаяны, внесших огромный вклад в развитие ранней доктрины, труды которых сохранились в оригинале, следует назвать прежде всего двух мыслителей V в. — тхеравадина Буддхагхошу и сарвастивадина Васубандху.
2. Махаяна («Великая колесница»). Ранние тексты Махаяны — это прежде всего сутры «Совершенство-вания мудрости» («Праджня-парамиты»). Самые ранние из них датируются I в. до н.э. — I в. н.э. и начали переводиться на китайский язык уже со второй половины II в. По легенде считается, что их тоже произнес Будда Шакьямуни, но смысл их не был понят людьми, и поэтому эти сутры 500 лет хранили наги (змее-дра-коны) и боги, пока не пришел Нагарджуна (историки датируют его жизнь П-Ш вв.), которого махаянисты именуют «Вторым Буддой», и не возвестил их вновь, дав подробные разъяснения и комментарии. Пример¬но так же произошло и с махаянскими сутрами второго поколения, которые были объяснены людям Майт-реей (или Майтреянатхой) и Асангой в IV в. Махаянские тексты, как сутры, так и комментарии к ним и другие труды, записывались на санскрите, но далеко не все сохранились в оригиналах.
Со II по XI в. санскритские рукописи активно переводились на китайский язык и были собраны в единую колоссальную Трипитаку (ее современное издание энциклопедического формата занимает 85 томов, содержащих 2184 текста). С VIII в. санскритские рукописи переводились также на тибетский язык, и в XIV в. они были отредактированы и упорядочены в едином каноне, состоящем из двух собраний: Ганджур (Слово Будды в 108 томах энциклопедического формата) и Данджур (Толкования Закона индийскими мастерами в 225 томах) — всего в этих собраниях не менее 4566 текстов. Китайский и тибетский каноны, во-первых, содержательно и структурно не совпадают, во-вторых, включают в себя также сутры Хинаяны и тантры Ваджраяны («Алмазной колесницы»), поскольку Махаяна осознанно признает бесконечное многообразие буддийских путей и способов освобождения.
Со II по XI в. санскритские рукописи активно переводились на китайский язык и были собраны в единую колоссальную Трипитаку (ее современное издание энциклопедического формата занимает 85 томов, содержащих 2184 текста). С VIII в. санскритские рукописи переводились также на тибетский язык, и в XIV в. они были отредактированы и упорядочены в едином каноне, состоящем из двух собраний: Ганджур (Слово Будды в 108 томах энциклопедического формата) и Данджур (Толкования Закона индийскими мастерами в 225 томах) — всего в этих собраниях не менее 4566 текстов. Китайский и тибетский каноны, во-первых, содержательно и структурно не совпадают, во-вторых, включают в себя также сутры Хинаяны и тантры Ваджраяны («Алмазной колесницы»), поскольку Махаяна осознанно признает бесконечное многообразие буддийских путей и способов освобождения.
В доктрине «Великой колесницы» основной упор делается на учение о небесных и земных бодхисаттвах. Первые — это просветленные существа, которые обрели «Просветление» (бодхи), но до того они дали обет оставаться в кругу рождений, чтобы помогать другим существам достичь этого состояния и нирваны, хотя последняя при таком идеале практического альтруизма отходит на второй план. Земные бодхисаттвы — это монахи и миряне Махаяны, стремящиеся к «Просветлению» из сострадания к мукам ближнего. Делать это нужно с любовью, но без привязанности, чему можно обучиться с помощью 10 (в ранней Махаяне — 6) видов совершенствования: даяния, нравственности, терпимости, решимости, сосредоточенного созерцания (медитации), проникновенной мудрости, способа, молитвы, силы и знания. Обретаемое адептом совершенство характеризуется многими качествами, в том числе сверхъестественными способностями: ясновидением, яснослышанием, чтением чужих мыслей, памятью о прошлых рождениях, чудесной силой. Бодхисаттва постоянно в Пути, накапливая добродетели и знания, постигая таинство пустотности (шуньята).
Эта великая «Пустота», которую возможно созерцать, и есть единственно подлинная реальность. В ней пребывает Будда — абсолютное единство сущего, неотличимое от «Пустоты» и неохватимое мыслью (ачинтья). Все остальное мыслимое, начиная с двойственности сансары и нирваны, является «Иллюзией» (майя), обманом, игрой сознания. Следовательно, «Иллюзия» — это способ представления Будды, а избавление от нее — это достижение состояния буддства, которое есть всегда, везде и во всем, в том числе в нас. Все мироздание можно уподобить «Телу (кайя) Будды», иллюзорно подразделяемому на два, три, четыре тела Будды. Из них одно («Тело цвета и формы») или два («Тело воплощения», например явившийся людям Будда Шакьямуни, и «Тело наслаждения») удобно изображать, но в действительности это лишь иллюзорные представления о «Теле Закона» (дхарма-кайя), которое в реальности есть Будда и «Пустота».
Эта великая «Пустота», которую возможно созерцать, и есть единственно подлинная реальность. В ней пребывает Будда — абсолютное единство сущего, неотличимое от «Пустоты» и неохватимое мыслью (ачинтья). Все остальное мыслимое, начиная с двойственности сансары и нирваны, является «Иллюзией» (майя), обманом, игрой сознания. Следовательно, «Иллюзия» — это способ представления Будды, а избавление от нее — это достижение состояния буддства, которое есть всегда, везде и во всем, в том числе в нас. Все мироздание можно уподобить «Телу (кайя) Будды», иллюзорно подразделяемому на два, три, четыре тела Будды. Из них одно («Тело цвета и формы») или два («Тело воплощения», например явившийся людям Будда Шакьямуни, и «Тело наслаждения») удобно изображать, но в действительности это лишь иллюзорные представления о «Теле Закона» (дхарма-кайя), которое в реальности есть Будда и «Пустота».
В писаниях «Великой колесницы» доктрина Будды получила значительное развитие. Здесь Будда — высший принцип единства всего сущего, он везде, всегда и во всем, в том числе в каждом из бесчисленных существ, которые в результате обретения «Закона» и духовного совершенствования во многих рождениях в конце концов станут буддами. В то же время Будда — это и есть все мироздание, которое рассматривается как «Тело Будды» (буддха-кайя). Любого рода множественность является лишь иллюзией (майя) «Единого». Позже вырабатываются учения о небесных странах пяти будд, куда можно попасть в сеансах высшей медитации. Все это изменило и расширило мифологию Будды, тем не менее ранние предания о Шакьямуни сохранились и в этих ритуально-созерцательных комплексах в качестве подраздела земной истории Явленного тела (нирмана-кайя) Будды, в котором он иллюзорно нисходит в нижние регионы вселенной.
Главными школами Махаяны стали школа «срединников» (мадхьямика) и школа «йоги сознания» (йога-чара, виджнянавада), имевшие несколько подшкол в Индии, а ныне существующие у тибетцев, китайцев, японцев и других буддистов Махаяны. От них произошли соответствующие национальные школы, различия между которыми сводились в основном к способам доказательства, изложения доктрины.
Главными школами Махаяны стали школа «срединников» (мадхьямика) и школа «йоги сознания» (йога-чара, виджнянавада), имевшие несколько подшкол в Индии, а ныне существующие у тибетцев, китайцев, японцев и других буддистов Махаяны. От них произошли соответствующие национальные школы, различия между которыми сводились в основном к способам доказательства, изложения доктрины.
3. Ваджраяна (скр. vadjra-yana; «Колесница ваджры», буквально: «Молниеподобная колесница» или «Алмазная колесница», «Алмазный путь»). Алмазная колесница, или буддийский тантризм — третье по времени возникновения направление в буддизме. В нём духовное и текстовое наследие Хинаяны («Малой колесницы») и Махаяны («Великой колесницы») значительно дополнилось новыми методами, религиозными практиками, текстами, именуемыми тантрами, мифологией и ритуалами. Учители каждого следующего этапа в развитии законоучения Будды оценивали знания предшественников, как подготовительные этапы. Ваджраяна признается адептами венцом буддийского учения и высшей вершиной Махаяны, а дарованные им в экстатических состояниях тантры — подлинным «Словом Просветлённого» Будды, постигнуть которое ещё не были в состоянии предыдущие поколения мудрецов. Эти тексты хранились в сокровенных местах духовной Вселенной.
Современными учёными «Алмазная колесница» чаще рассматривается как самостоятельное направление, и в силу перечисленной «новизны», и ввиду сотен текстов тантр, явно отличающихся по языку, стилю и содержательно от первоначального учения Шакьямуни в сутрах Хинаяны и Махаяны. Тантры вошли в тибетский канонический Ганджур и частично в китайскую Трипитаку. Ваджраяна именуется также Мантраяной («Колесницей сокровенных речений») и буддийским тантризмом.
Современными учёными «Алмазная колесница» чаще рассматривается как самостоятельное направление, и в силу перечисленной «новизны», и ввиду сотен текстов тантр, явно отличающихся по языку, стилю и содержательно от первоначального учения Шакьямуни в сутрах Хинаяны и Махаяны. Тантры вошли в тибетский канонический Ганджур и частично в китайскую Трипитаку. Ваджраяна именуется также Мантраяной («Колесницей сокровенных речений») и буддийским тантризмом.
Последний формировался в Индии в V-XII вв., с VIII в. начал преобладать на северо-востоке, в долине Ганга. Во второй половине I тыс. тантризм оказал значительное влияние на индуизм, особенно кашмирский шиваизм, что было связано с наступлением на традиционные формы индийской религиозности «народных» автохтонных верований, с присущими им культами плодородия и материнского начала, половой символикой и образностью, с использованием языка эротики при описании высших духовных принципов.
Для Ваджраяны свойственны таинства посвящений и обрядов, непривязанность к нравственным запретам, стремление преобразить (а не искоренить) темные стороны и силы личности для ускорения духовного роста, а также стать над двойственностью добра и зла. Здесь культивировались и создавались новые виды «божественной» йоги. В буддизме йога — это прежде всего практики духовного совершенствования, роста, осуществляемые посредством упражнений в созерцании (дхьяна), а также в сосредоточении (самадхи) внимания и других сил адепта на том или ином объекте. Высшей же целью буддийской йоги считается достижение сознанием состояния отсутствия каких бы то ни было объектов (аналамбана), знаков (анимитта), одним словом — Пустоты (шуньята). Такое состояние отождествляется с состоянием Будды (буддство). Считается, что на более низких уровнях в качестве плода занятий йоги адепты могут достичь интуитивное видение (йоги-пратьякша) и получить другие сверхъестественные способности.
В зависимости от видов йоги Ваджраяна делится на системы внешнего и внутреннего тантризма (или тантры). Первые — это (1) Крийя-тантра, предусматривающая действенность ритуализма тела и речи, (2) Чарья-тантра, научающая умственному ритуализму, простой йоге ума, и (3) Йога-тантра, обучающая сложной йоге ума, примерно соответствующей по сложности психотренинга раджа-йоге, или «царственной» йоге, индуизма. Внутренние системы, именуемые обобщенно «Ануттара-йога-тантра» (т.е. Наивысшие), — это (1) Маха-йога, или «Великая йога созерцания Иллюзорного тела» (коим является все в мире), называемая также отцовской, поскольку упор делается на действенном сострадании и особых способах (упайя) совершенствования духа в качестве мужского начала духовности, (2) Ану-йога, или «Йога созерцания Пустоты» (шуньята), считающаяся материнской, т.е. практикующей открытие интуитивной мудрости (праджня) в качестве женского начала духовности, и (3) Ати-йога, или «Йога Великой полноты» (скр. maha-sampatra, maha-santi, тиб. дзогчен) как состояния совершенства «Изначального Будды», Абсолюта, Единства сущего, недвойственности.
Системы тантризма раскрываются сложными, многоуровневыми комплексами из взаимосвязанных текстов, ритуалов, практик и т.п., сгруппированными вокруг отдельных мифологических персонажей. Так, системам внутренних тантр принадлежат циклы, или комплексы, Гухьясамаджи («Встречаемого в таинстве»), Самвары («Оградителя»), Ваджрапани («Держащего ваджру в руке»), Ямантаки («Покорителя бога смерти Ямы») и позднейшего из комплексов — Калачакры («Колеса времени»).
Более ранние внешние системы тантризма в средние века распространились во всем буддийском мире, даже на его крайнем юге — Индонезии. Ныне же они имеют приверженцев в основном в Китае, Вьетнаме и особенно в Японии, например в школе сингон. И внешние, и внутренние системы практиковались в Индии, Гималаях, а также в тибето-монгольском буддизме. Сейчас этот же тантризм (особенно дзогчен, см. ниже) популярен на Западе.
Системы тантризма раскрываются сложными, многоуровневыми комплексами из взаимосвязанных текстов, ритуалов, практик и т.п., сгруппированными вокруг отдельных мифологических персонажей. Так, системам внутренних тантр принадлежат циклы, или комплексы, Гухьясамаджи («Встречаемого в таинстве»), Самвары («Оградителя»), Ваджрапани («Держащего ваджру в руке»), Ямантаки («Покорителя бога смерти Ямы») и позднейшего из комплексов — Калачакры («Колеса времени»).
Более ранние внешние системы тантризма в средние века распространились во всем буддийском мире, даже на его крайнем юге — Индонезии. Ныне же они имеют приверженцев в основном в Китае, Вьетнаме и особенно в Японии, например в школе сингон. И внешние, и внутренние системы практиковались в Индии, Гималаях, а также в тибето-монгольском буддизме. Сейчас этот же тантризм (особенно дзогчен, см. ниже) популярен на Западе.
В середине I тыс. н.э. «Алмазная колесница» представлялась как еще одно изложение и толкование первоначального учения Будды. Мировоззрение буддийских ваджраянистов развивалось параллельно и взаимосвязанно с индуистским и джайнистским тантризмом и получило распространение на северо-западе Индии, но особенно на северо-востоке (Бихар, Бенгалия, Орисса, Ассам). Самые ранние тексты (тантры) «Алмазной колесницы» относятся к V-VI вв. К таковым мифо-религиозным трактатам принадлежит и наиболее известная — «Гухья-самаджа-тантра» (IV-V вв.). Для сотериологии Ваджраяны характерна вера в мгновенное, подобно удару молнии, Просветление, что существенно отличало ее от махаянской доктрины постепенного накапливания духовных совершенств.
Учители тантризма наставляют только посвященных (поэтому здесь огромное значение придается ритуалу инициации) бесчисленным способам йогической практики, которая включает в себя и элементы многочисленных тайных материнских культов. Будучи доктринально почти идентичной Махаяне (однако дополненной положениями о возможности обрести Просветление именно в этой жизни, о главенстве в духовном пути практических средств и т.д.), Ваджраяна развивала многоуровневую систему йоги.
Это означает, что в учениях о духовном совершенствовании «Алмазной колесницы» акцент переносится с интеллектуальных занятий на практическую йогу высших уровней созерцания (дхьяна), а также на ритуально-медитативные упражнения в названных выше тантрических циклах. Согласно буддийскому эзотерическому тантризму, состояния «буддства» возможно достигнуть любому верующему в настоящей жизни.
Учители тантризма наставляют только посвященных (поэтому здесь огромное значение придается ритуалу инициации) бесчисленным способам йогической практики, которая включает в себя и элементы многочисленных тайных материнских культов. Будучи доктринально почти идентичной Махаяне (однако дополненной положениями о возможности обрести Просветление именно в этой жизни, о главенстве в духовном пути практических средств и т.д.), Ваджраяна развивала многоуровневую систему йоги.
Это означает, что в учениях о духовном совершенствовании «Алмазной колесницы» акцент переносится с интеллектуальных занятий на практическую йогу высших уровней созерцания (дхьяна), а также на ритуально-медитативные упражнения в названных выше тантрических циклах. Согласно буддийскому эзотерическому тантризму, состояния «буддства» возможно достигнуть любому верующему в настоящей жизни.
С этой целью тантристы практиковали помимо махаянских средств спасения магию, йогу, различные ритуалы, чтение мантр и т.д.
В «Алмазной колеснице» появляются особые духовные подвижники, которые либо не принимают монашеских обетов, либо считают, что они достигли более высокой стадии совершенства и соблюдать правила монастырского устава («Пратимокша») им нет надобности. В отличие от монахов, они не стриглись наголо, не брились и не носили предписанных одеяний, могли проживать как в монастырях, так и вне их стен. Они величались «совершенными» (сиддхами), а наиболее выдающиеся из них, «великими совершенными» (ма-хасиддхами).
Об их жизни слагались легенды, появился особый жанр житийной литературы (тиб. намтар). Духовный уровень махасиддхов сопоставляют с уровнем «небесных бодхисаттв Великой колесницы», но, в отличие от последних, первые охотно занимались чудотворством, колдовством, демонстрацией своих сверхъестественных способностей (за что в свое время Будда Шакьямуни осуждал монахов). В поздние тантры включаются списки 84 сиддхов, среди которых обязательно фигурирует и имя Нагарджуны, которого смело можно величать историческим основоположником Махаяны, «Вторым Буддой». Наряду с обычным для Индии почитанием духовных наставников (гуру) некоторые течения Ваджраяны, как правило, происходящие от махасиддхов, обожествляли своих первоучителей.
В «Алмазной колеснице» появляются особые духовные подвижники, которые либо не принимают монашеских обетов, либо считают, что они достигли более высокой стадии совершенства и соблюдать правила монастырского устава («Пратимокша») им нет надобности. В отличие от монахов, они не стриглись наголо, не брились и не носили предписанных одеяний, могли проживать как в монастырях, так и вне их стен. Они величались «совершенными» (сиддхами), а наиболее выдающиеся из них, «великими совершенными» (ма-хасиддхами).
Об их жизни слагались легенды, появился особый жанр житийной литературы (тиб. намтар). Духовный уровень махасиддхов сопоставляют с уровнем «небесных бодхисаттв Великой колесницы», но, в отличие от последних, первые охотно занимались чудотворством, колдовством, демонстрацией своих сверхъестественных способностей (за что в свое время Будда Шакьямуни осуждал монахов). В поздние тантры включаются списки 84 сиддхов, среди которых обязательно фигурирует и имя Нагарджуны, которого смело можно величать историческим основоположником Махаяны, «Вторым Буддой». Наряду с обычным для Индии почитанием духовных наставников (гуру) некоторые течения Ваджраяны, как правило, происходящие от махасиддхов, обожествляли своих первоучителей.
Очевидно раньше других сложился культ поклонения обожествленному Падмасамбхаве («Рожденный в лотосе [будды Амитабхи]») — индийскому йогину Ваджраяны VIII—IX вв., одному из «отцов» буддизма в Тибете, основоположнику школы ньингмапы и дзогчена, автору нескольких трудов, вошедших в Данджур. В школе ньингмапы Падмасамбхаве приписывается авторство цикла сочинений, превосходящих по объему Ганджур и посвященных особому направлению — «Ануттара-йога-тантре». Ее высший отдел — «Ати-йога», или дзогчен, — обучал адептов «достижению буддства» в течение одной жизни. Сам Падмасамбхава причислен к лику будд и зачастую тоже величается «Вторым Буддой», единственным появившимся на земле не из лона женщины, а из цветка лотоса. Считалось, что он умел укрощать злобных божеств, летать по воздуху, узнавать прошлое и будущее, легко превращать трупы в груды золота, творить чудеса посредством магии заклинаний.
Религиозное учение Падмасамбхавы подкреплялось глубокой философией йогачары. «Есть только Ум» (читта-матра) в качестве единственной реальности, Абсолюта, «ваджравого Тела Будды», постигаемого лишь в состоянии интуитивного прозрения (бодхи). Пребывая в нем, адепт возвращается к недвойственности подлинного бытия. Все остальное есть иллюзия (майя), или следствие искаженного восприятия ущербного и омраченного сознания. Избавиться от него помогают представления о том, что этот ум имеет три тела (трикайя).
Религиозное учение Падмасамбхавы подкреплялось глубокой философией йогачары. «Есть только Ум» (читта-матра) в качестве единственной реальности, Абсолюта, «ваджравого Тела Будды», постигаемого лишь в состоянии интуитивного прозрения (бодхи). Пребывая в нем, адепт возвращается к недвойственности подлинного бытия. Все остальное есть иллюзия (майя), или следствие искаженного восприятия ущербного и омраченного сознания. Избавиться от него помогают представления о том, что этот ум имеет три тела (трикайя).
Грубое, проявленное «Тело воплощения Будды» (нирмана-кайя) познается посредством ритуального служения и методов медитации, состоящей в представлении себя в форме божества пантеона тантры Падмасамбхавы; в него были включены местные божества тибетцев и бона либо в виде самостоятельных «буддизированных» культов, либо путем отождествления их с функционально близкими индийскими персонажами религиозной истории и космологии. Далее адепт приступал к «открытию» «Тела наслаждения Будды» — самбхога-кайи. Если «Тело воплощения Будды» должно объяснять тайну иллюзорной множественности, то «Тело наслаждения» — тайну иллюзорной двойственности. В тантризме Падмасамбхавы духовная за¬дача раскрытия данной тайны решается и описывается исключительно просто.
Он использовал язык, символику и образность из сексуального опыта человечества, с помощью которого можно передать необходимое духовное содержание и смысл, не создавая новой системы понятий, терминов, обозначений и определений. Йогам и приверженцам такого пути совершенствования предписывалось вначале взирать на скульптурные, живописные или символические изображения Будды, будд, бодхисаттв, божеств обоих полов с особо выделенными мужскими и женскими признаками, и т.д.
Он использовал язык, символику и образность из сексуального опыта человечества, с помощью которого можно передать необходимое духовное содержание и смысл, не создавая новой системы понятий, терминов, обозначений и определений. Йогам и приверженцам такого пути совершенствования предписывалось вначале взирать на скульптурные, живописные или символические изображения Будды, будд, бодхисаттв, божеств обоих полов с особо выделенными мужскими и женскими признаками, и т.д.
На втором этапе адепты должны были созерцать изображения этих существ, находящихся в позах полового совокупления, в состоянии величайшего эротического экстаза. Медитативная цель такой техники считалась достигнутой, если адепту удавалось вызвать видение слияния двух разнополых персонажей в едином порыве наслаждения — «два в одном» (скр. yuga-naddha, тиб. yab-yum). Религиозные философы описывали это мистическое единение как соединение пустотности (шуньята) или мудрости (праджня) с состраданием (каруна) или методом (упайя), т.е. женского и мужского начал соответственно.Очевидно, что такого рода практика делалась доступной пониманию даже необразованных и не знающих буддизма тибетцев, прежде всего благодаря выразительности систем описания — вербального, изобразительного, ритуально-драматургического и др. Мысль о том, что половой акт доставляет наслаждение, не нуждалась в философской аргументации. В этом заключался огромный потенциал распространения тантризма, в том числе и его подспудного, тайного, глубоко религиозного содержания. В этой тантре отказались от безбрачия монахов, «духовные жены» (у Падмасамбхавы их было пять) пользовались не меньшим уважением и авторитетом, чем сами йогины.
Данный обрядовый комплекс в сочетании с медитационной техникой назывался «Маха-йогой», или первым из внутренних путей «Ануттара-йога-тантры», и далее развивался в «Ану-йоге», в которой делался упор на «подъем внутренних энергий». Третий «внутренний» путь учения Падмасамбхавы («Ати-йога», или дзог-чен) ведет к постижению «третьего Тела Будды» — дхарма-кайи, или ваджра-кайи («Тела Абсолюта», или «Алмазного тела»). В медитативной практике его адепты уже не используют визуализацию образов ни первого, ни второго из «внутренних» путей. Здесь задача йога состоит в достижении состояния ума «чистого присутствия» и полного осознавания. Как исчезающая радуга теряет свои цвета, так и в просветленном уме освобождается все проявленное.
Учение Падмасамбхавы называют в Тибете еще и «прямым путем». О целостности этой системы, а также о полноте охвата различных сторон жизни религиозного общества и личности можно судить и по тому, что индийский мастер не остановился на нравственных положениях Хинаяны и Махаяны, а внес значительные дополнения. В последних тоже нельзя не усмотреть исключительную простоту и стремление к доступности, пониманию новых требований, что опять-таки сыграло огромную роль в Тибете.
Сам Падмасамбхава считал родоначальником школы ньингмапа, и особенно дзогчена (как высшей формы «Закона освобождения»), йогина Гараб Дорже из мифической страны Удияна. Учение основывается на идее единства преходящего и непреходящего миров, сансары и нирваны, кои суть природа Изначальной мудрости, иллюзорно порождаемой дхарма-кайей. Подлинный вид этой Мудрости — Пустотность (шуньята). Излучение ею чистого света есть явление адептам йоги самбхога-кайи, безграничное сострадание которого реализуется нирмана-кайей.
Учение Падмасамбхавы называют в Тибете еще и «прямым путем». О целостности этой системы, а также о полноте охвата различных сторон жизни религиозного общества и личности можно судить и по тому, что индийский мастер не остановился на нравственных положениях Хинаяны и Махаяны, а внес значительные дополнения. В последних тоже нельзя не усмотреть исключительную простоту и стремление к доступности, пониманию новых требований, что опять-таки сыграло огромную роль в Тибете.
Сам Падмасамбхава считал родоначальником школы ньингмапа, и особенно дзогчена (как высшей формы «Закона освобождения»), йогина Гараб Дорже из мифической страны Удияна. Учение основывается на идее единства преходящего и непреходящего миров, сансары и нирваны, кои суть природа Изначальной мудрости, иллюзорно порождаемой дхарма-кайей. Подлинный вид этой Мудрости — Пустотность (шуньята). Излучение ею чистого света есть явление адептам йоги самбхога-кайи, безграничное сострадание которого реализуется нирмана-кайей.
Практика «Amu-йоги», или дзогчена, предполагает приятие любой вещи безоценочно, вне двойственности рассудка, который либо одобряет, либо отрицает. Осуществляя эту йогу, мастера тантры намереваются достичь Просветления уже в этой жизни. Считается, что высшие адепты после смерти способны обрести «Радужное Тело» — так они называют «дематериализацию», выражающуюся в исчезновении тела.
Помимо Падмасамбхавы известны имена, деяния, жития и подвиги сотен учителей Ваджраяны, стоявших у истоков её отдельных школ и их ответвлений. Почти каждый из них имеет свою «родословную» иконографию или включён в иконографическое «пространство» других ликов «Алмазной колесницы», в том числе её новых «гневных ипостасей».
Мифологические персонажи тантрической литературы: будды, бодхисаттвы, йидамы и др. имели в основном женские соответствия (тары, праджни и т.д.), что, безусловно, способствовало включению в Ваджраяну инородных мифологических комплексов в еще большей степени, чем в Махаяне. Более того, все прежние милостивые махаянские просветленные существа, бодхисаттвы, получают новые роли и новые образы — гневные ипостаси (йидамы) защитников законучения. Причем некоторые из них получают несколько ипостасей, как, например, Манджушри: Ямантака и Ваджрабхайрава.
Такими же двух ипостасными становятся и женские образы святых. В «Алмазной колеснице» особое значение придавалось духовно-йогическому совершенствованию женщин, причем не только в роли Тары -«супруги» небесных будд и бодхисаттв, заступницы и спасительницы простых верующих. Видимо, из автохтонных матриархальных культов заимствуется разряд новых для буддизма женских божеств и духов, называемых дакини (их мужские соответствия — даки). Они тоже оказывают помощь буддистам, посвящены в тайны законоучения, но более всего дакини известны как безжалостные защитницы Дхармы, не гнушающиеся убивать, казнить ее врагов, упиваясь их страхом, болью и кровью. Кроме того, дакини яростно выступают против всего, что связано с продлением существования в сансаре.
Помимо Падмасамбхавы известны имена, деяния, жития и подвиги сотен учителей Ваджраяны, стоявших у истоков её отдельных школ и их ответвлений. Почти каждый из них имеет свою «родословную» иконографию или включён в иконографическое «пространство» других ликов «Алмазной колесницы», в том числе её новых «гневных ипостасей».
Мифологические персонажи тантрической литературы: будды, бодхисаттвы, йидамы и др. имели в основном женские соответствия (тары, праджни и т.д.), что, безусловно, способствовало включению в Ваджраяну инородных мифологических комплексов в еще большей степени, чем в Махаяне. Более того, все прежние милостивые махаянские просветленные существа, бодхисаттвы, получают новые роли и новые образы — гневные ипостаси (йидамы) защитников законучения. Причем некоторые из них получают несколько ипостасей, как, например, Манджушри: Ямантака и Ваджрабхайрава.
Такими же двух ипостасными становятся и женские образы святых. В «Алмазной колеснице» особое значение придавалось духовно-йогическому совершенствованию женщин, причем не только в роли Тары -«супруги» небесных будд и бодхисаттв, заступницы и спасительницы простых верующих. Видимо, из автохтонных матриархальных культов заимствуется разряд новых для буддизма женских божеств и духов, называемых дакини (их мужские соответствия — даки). Они тоже оказывают помощь буддистам, посвящены в тайны законоучения, но более всего дакини известны как безжалостные защитницы Дхармы, не гнушающиеся убивать, казнить ее врагов, упиваясь их страхом, болью и кровью. Кроме того, дакини яростно выступают против всего, что связано с продлением существования в сансаре.
Некоторые из йогинь обретали статус дакинь, создавая сложнейшие тантрические практики. Они передавались из поколения в поколение в таинстве культа посвящения, который предварялся труднейшими подготовительными процедурами. И только в последние века их жизнь и учения были записаны. Одной из ярких представительниц такого рода стала историческая личность Мачиг Лабдон (1055-1145) — создательница необычайно многогранной и непривычной для западной культуры практики чод, или забвения страха.
Однако и в новом буддийском исповедании по-прежнему центральным в мифологии, культе, сотериологии и прочих аспектах религии оставались образ Будды и идея буддства. В связи с ваджраянской созерцательной практикой здесь особое развитие получило учение о дхьяни-буддах (они же — татхагаты, или «Истинносущие»). В «Гухья-самаджа-тантре» их называется пять. Они суть формы превращения Будды во время погружения в транссостояния: Акшобхья, Вайрочана, Ратнасамбхава, Амитабха и Амогхасиддхи, каждый из них «проявляется» в одной из сторон света и имеет соответствующего земного будду, бодхисаттву, праджню, окружение из мифических существ, а также цвет и элемент (воздух, пространство, огонь, вода, земля).
Однако и в новом буддийском исповедании по-прежнему центральным в мифологии, культе, сотериологии и прочих аспектах религии оставались образ Будды и идея буддства. В связи с ваджраянской созерцательной практикой здесь особое развитие получило учение о дхьяни-буддах (они же — татхагаты, или «Истинносущие»). В «Гухья-самаджа-тантре» их называется пять. Они суть формы превращения Будды во время погружения в транссостояния: Акшобхья, Вайрочана, Ратнасамбхава, Амитабха и Амогхасиддхи, каждый из них «проявляется» в одной из сторон света и имеет соответствующего земного будду, бодхисаттву, праджню, окружение из мифических существ, а также цвет и элемент (воздух, пространство, огонь, вода, земля).
Новым ваджраянским вкладом в пантеон буддизма стали, так называемые, «главные» будды. В позднейшей литературе тантр (VIII—XI вв.) к названным дхьяни-буддам добавились еще Ваджрасаттва («Алмазное существо») и Адибудда или «Изначальный Будда». В мифологии его иногда отождествляют с Ваджрадхарой (в культе последнего), но основная функция Ваджрасаттвы — быть первым воплощением Адибудды как неописуемого единства всего сущего. Соответственно он является как бы «праотцом» всех остальных будд, которые суть его воплощения различных цветов, форм, стран, видов духовной деятельности и т.д., например будды Амитабха, Акшобхья и др.Учение об «Изначальном Будде» отличает буддийский тантризм от индуистского. Однако даже образ Адибудды в Ваджраяне не трансформировался в образ Бога-творца, глубоко чуждый буддизму. Творимые Адибуддой миры суть миры транссостояний сознания, составляющие сакральную вселенную, изображаемую на священных мандалах-диаграммах, не имеющих отношения ко всему видимому в обычном состоянии, т.е. к яви.
Согласно тантристам, саморожденный Адибудда всегда в нирване, как исходной и конечной точке устремлений верующего. Этот Будда различим лишь адептами шуньяты, поскольку представляет собой вселенскую пустоту, «наполняющую» видения созерцателя. В этом случае «Изначальный Будда» называется также Ваджрадхара, или «Держатель громовника», которым он дарует своим приверженцам «Просветление», дающее знание истинного учения и право его проповедовать. Если ваджру Он держит в правой руке, то колокольчик (символ женской духовности, интуитивной мудрости, праджни) — в левой. Ибо каждый будда -единство мужского и женского начал. Свое учение Ваджрадхара передает великим и совершенным (маха-сиддха) йогам, например Тилопе, считающемся мастером Махамудры («Великая печать», тиб. phyag-rgya chen-po) — системы тантрических созерцаний «единения двух [тел]».
В Ваджраяне значительное время занимал процесс подготовки к посвящению и ознакомлению с тайным учением определенного толка. Это обусловливалось тем, что тантрические созерцания и священнодейства несли в себе опасность для психики неофита. Поэтому считалось, что посвящение мог выдержать лишь человек нравственный, способный быть «достойным сосудом». Повседневно и повсеместно ваджраянисты практиковали медитативные упражнения, включающие как особые позы, жесты, так и специфические размышления над краткими священными речениями (мантрами), а также мистическими формулами и магическими заклинаниями (дхарани). За правильное исполнение этих действ тантры обещали верующим не только достижение той или иной житейской цели, но и жизненной — спасения от череды рождений.
В Ваджраяне значительное время занимал процесс подготовки к посвящению и ознакомлению с тайным учением определенного толка. Это обусловливалось тем, что тантрические созерцания и священнодейства несли в себе опасность для психики неофита. Поэтому считалось, что посвящение мог выдержать лишь человек нравственный, способный быть «достойным сосудом». Повседневно и повсеместно ваджраянисты практиковали медитативные упражнения, включающие как особые позы, жесты, так и специфические размышления над краткими священными речениями (мантрами), а также мистическими формулами и магическими заклинаниями (дхарани). За правильное исполнение этих действ тантры обещали верующим не только достижение той или иной житейской цели, но и жизненной — спасения от череды рождений.
Первых европейцев Ваджраяна поразила не столько своим мистическим содержанием, сколько так называемым эротическим искусством — поэзией, скульптурой, живописью сцен соития буддийских культовых персонажей с их духовными «женами», а также гипертрофированным изображением половых органов. Эти образы являются объектами медитации. Монахи учили только духовному созерцанию такого экстаза. Но в отдельных направлениях тантры половой акт был частью тайных культов, называемых «гухья-самаджа», или буквально «тайное соитие». В доктринальном плане речь идет о видении Абсолюта — единого и неразделимого. В Ваджраяне этого достигают способами тантрических созерцаний «единения двух [тел]». Эта система практиковалась в нескольких циклах ваджраянских тантр и всеми школами буддизма в Тибете, Гималаях и у монгольских народов.
Иконография «Алмазной колесницы» занимает совершенно уникальное место не только в буддийском (и мировом) искусстве, но и собственно в духовном совершенствовании членов религиозных общин. Ибо изображенный образ — будь-то в живописи или в ваянии — это, по меньшей мере, (1) объект непосредственного созерцания в практиках совершенствования сознания, (2) описание сложных учений и практик, где имеет значение каждый знак, каждая иконографическая деталь, (3) комплекс взаимосвязанных мифов, преданий, доктрин, учительских традиций и т.д.
Иконография «Алмазной колесницы» занимает совершенно уникальное место не только в буддийском (и мировом) искусстве, но и собственно в духовном совершенствовании членов религиозных общин. Ибо изображенный образ — будь-то в живописи или в ваянии — это, по меньшей мере, (1) объект непосредственного созерцания в практиках совершенствования сознания, (2) описание сложных учений и практик, где имеет значение каждый знак, каждая иконографическая деталь, (3) комплекс взаимосвязанных мифов, преданий, доктрин, учительских традиций и т.д.
Ваджраянская иконография есть яркий пример передачи глубочайших и разносторонних знаний средствами языка цвета и формы. Но её подспудная задача — привести созерцателя к состоянию сознания вне знаков, цветов, форм, измерений, переживаний, эмоций и прочего, к сознанию абсолютной пустоты и ясного света. В комплекс знаний о каждом иконографическом изображении входили мифы и легенды о чудотворстве не только персонажа, но и его образа, а также предания о древности «лика», восходящей ко времени его жизни. Это касалось и самого «Просветлённого» Шакьямуни.
Общеизвестно, что первые века своей истории буддизм не знал изображений Будды. На самых ранних сохранившихся каменных барельефах (II -I вв. до н.э.), изображавших сцены его жизни, образ передавался символически: «Колесом Закона», ступой, «древом Просветления», отпечатком его священной ступни и др. Отдельные школы ваяния (например, в южноиндийской Амаравати) следовали этим принципам до IV в. Именно названным символам поклонялись верующие. Объяснялось это положением о невозможности отобразить величие «Просветлённого» посредством обычных материалов.
Однако одновременно с этим от буддийских монахов требовалось ежедневно практиковать созерцание образа Будды Шакьямуни, который мысленно создавался в сознании. В помощь этой практике было создано учение о 32-х знаках-отметинах Великого человека (маха-пуруша). Позднее эти отметины и другие знаки величия5 были дополнены и конкретизированы в учении о 80-ти «малых признаков» (их канонические списки терминов и переводы см. в конце издания).
Общеизвестно, что первые века своей истории буддизм не знал изображений Будды. На самых ранних сохранившихся каменных барельефах (II -I вв. до н.э.), изображавших сцены его жизни, образ передавался символически: «Колесом Закона», ступой, «древом Просветления», отпечатком его священной ступни и др. Отдельные школы ваяния (например, в южноиндийской Амаравати) следовали этим принципам до IV в. Именно названным символам поклонялись верующие. Объяснялось это положением о невозможности отобразить величие «Просветлённого» посредством обычных материалов.
Однако одновременно с этим от буддийских монахов требовалось ежедневно практиковать созерцание образа Будды Шакьямуни, который мысленно создавался в сознании. В помощь этой практике было создано учение о 32-х знаках-отметинах Великого человека (маха-пуруша). Позднее эти отметины и другие знаки величия5 были дополнены и конкретизированы в учении о 80-ти «малых признаков» (их канонические списки терминов и переводы см. в конце издания).
Вероятно, данная практика легла в основу первых скульптурных образов Будды, а названные списки отметин вошли в нормы изобразительного канона, существующего до сих пор, в качестве идеалов красоты. Самые ранние находки изваяний «Просветлённого» археологи и историки искусства датируют I в.н.э. Они найдены в Гандхаре — северо-западной окраине индийской цивилизации, находившейся под сильным влиянием эллинистической культуры, что сказалось и на облике, и на формах. Другая школа индийского искусства — Матхура — изображает Будду со II в.н.э. (и первые из этих образцов довольно примитивны). Есть основания предполагать, что помимо каменных изваяний существовали и не сохранившиеся образцы деревянной скульптуры, которые, скорее всего, могли и предшествовать образам из камня. Правда, материальных свидетельств этому предположению нет.
Одним из древнейших источников, сообщающий о деревянных изваяниях, которые необходимо использовать в махаянском культе преклонения (бхакти) пред святым ликом, следует признать «Дружественное послание» Нагарджуны (П-Ш вв.). Адресовал он его своему последователю-мирянину.
Одним из древнейших источников, сообщающий о деревянных изваяниях, которые необходимо использовать в махаянском культе преклонения (бхакти) пред святым ликом, следует признать «Дружественное послание» Нагарджуны (П-Ш вв.). Адресовал он его своему последователю-мирянину.
«Подобно тому как знающие люди поклоняются
Любому изваянью Благосущного (Сугата, Будда), — деревянному
или иному —
Так и мои стихи не ахти какие, но они вдохновлены
Благим Законом (Сад-Дхарма),
И ради него будь снисходителен к их недостаткам».
Начавший формироваться в те времена изобразительный канон «Просветлённого» и других святых ликов буддизма, состав которых продолжает разрастаться до сего дня, постоянно дополнялся всё новыми и новыми нормами. Речь идёт не столько о вариантах поз (асана), жестов (мудра), одеяний и украшений (аб-харана), драгоценных атрибутов (ратна) и т.д., сколько о наполнении иконографического пространства многочисленными персонажами, деталями, сценками «подвигов» и прочими выразительными средствами. В наибольшей мере это свойственно тибето-монгольской живописи танка.
Здесь опубликовано самое полное собрание буддийской иконографии, подготовленное в России, которое в отличие от предшествующих, даёт, пожалуй, исчерпывающее представление о духовных мирах буддийской вселенной. Более того, количество и качество изображений делает альбом подлинным вкладом в мировую коллекцию художественных изданий. Особенно нужно подчеркнуть, что здесь публикуются иллюстрации из недавно совершенно закрытых фондов — сокровищниц Бурятии, в которых хранились удивительные шедевры, как местных мастеров, так и монгольских, тибетских, китайских.
