Леон Самойлович Бакст

Близорукие глаза молодого человека сияли восторгом. Осенью 1883 года сбылась его мечта – он стал студентом Санкт-Петербургской Императорской Академии художеств. Его приняли лишь вольнослушателем, но для провинциального юноши из города Гродно, выросшего в небогатой еврейской семье, это было настоящей удачей.

Звали начинающего художника Лейб-Хаим Розенберг. Готовясь к своей первой выставке акварельных работ, он взял псевдоним. Немного изменил имя и позаимствовал фамилию любимого деда и сократил в ней последние две буквы. С того дня он стал Львом Бакстом.

Обучение в академии завершилось досрочно. На четвертом курсе Бакст провалил конкурс на серебряную медаль, когда представил на суд профессоров картину под названием «Оплакивание Христа».
Не пережив неудачи, сославшись на прогрессирующую болезнь глаз студент покинул академию. Свободный художник занялся живописью самостоятельно, а на жизнь зарабатывал иллюстрированием детских книг и журналов.

Желая в совершенстве овладеть техникой акварели Бакст поступил в мастерскую Альберта Николаевича Бенуа. Здесь он познакомился с младшим братом Бенуа Александром и его молодыми товарищами Константином Сомовым, Дмитрием Философовым и Сергеем Дягилевым.
Вместе они организовали кружок, в котором горячо обсуждали все, что имело отношение к искусству, к его великому наследию и новым формам выразительности.

Участники кружка занимались самообразованием. Каждый из друзей готовил доклады по близкой ему теме. Бакст с увлечением рассказывал о русской живописи и делился своими идеями о том, как он преобразит мир с помощью живописи, одев его в свои краски.
Первые попытки достичь успеха Лев предпринял в искусстве портрета. Позировали ближайшие друзья.

В 1898 году кружок Бенуа превратился в художественное объединение, рупором которого стал журнал «Мир искусства». Дягилев, главный редактор журнала, повторял: «Произведение искусства важно не само по себе, а лишь как выражение личности творца».
Льву Баксту было поручено руководство художественным отделом издания.
Изобразив орла и сделав его символом журнала, он объяснял: «Мир искусства выше всего земного и звезд. Он царит надменно, таинственно и одиноко, как и орел на вершине».

Каждый выпуск журнала, оформленный Бакстом, становился самостоятельным произведением искусства.
Художник фонтанировал идеями и проявлял себя как превосходный портретист, однако все больше сознавал, что не может раскрыть себя как хотел бы.
По совету друзей он обратился к театру.
Только теперь, создавая декорации и костюмы для постановок в Эрмитажном и Мариинском театрах, Леон впервые почувствовал абсолютную творческую свободу.

Именно здесь, на театральных подмостках, происходило чудо. Мир, одетый в его краски, действительно преображался. Словно по волшебству, он приобретал яркость, индивидуальность и красоту.

В 1903 году в Мариинском театре состоялась премьера балета «Фея кукол». Танцевали звезды – Матильда Кшесинская, Анна Павлова и Михаил Фокин. Однако истинным главным героем той постановки был художник Леон Бакст — создатель блистательных декораций и костюмов к спектаклю.

Незадолго до премьеры критики писали: «Надо по справедливости сказать, что вероятным успехом своим этот балет будет всецело обязан талантливому труду художника, сумевшего своим искусством облагородить данную ему бездарную и пошлую тему».
С особым вдохновением Бакст работал над костюмами для постановок с участием Иды Рубинштейн. Она готова была идти на самые смелые эксперименты, поражая публику откровенным эротизмом.
Но настоящая слава ждала Бакста не в Петербурге, а в Париже, где Сергей Павлович Дягилев предложил ему взяться за оформление спектаклей антрепризы «Русские сезоны».

2 июня 1909 года зал парижского театра Шатле был переполнен. «Русские сезоны» Дягилева давали премьеру балета «Клеопатра» в постановке Михаила Фокина.
Публика собралась искушенная. Она точно знала, какой будет декорация, изображающая Древний Египет.
Глаза опытных театралов округлились от удивления лишь только открылся занавес. Зрители не увидели ни картонных пирамид, ни сфинксов, ни бумажных цветков лотоса.
Вместо этих привычных деталей сценографии на сцене предстали огромные колонны египетского храма, а вдалеке едва виднелась голубая лагуна Нила.

По залу пронесся вздох восхищения, когда из роскошного паланкина чернокожие рабы извлекли мумию. Освободившись от восемнадцати покрывал, мумия превратилась в Клеопатру.
Неподражаемая Ида Рубинштейн предстала во всем великолепии своего почти обнаженного тела, слегка прикрытого воздушными прозрачными одеяниями. Триумф был обеспечен.
Одним из главных авторов этого триумфа был Леон Бакст.
Дягилев в восторге писал: «Революция, которую мы произвели в балете, касается менее всего специальной области танцев, а больше всего декораций и костюмов».

Бакст с удовольствием соглашался, но подчеркивал, что главная задача художника-сценографа передать музыку изображаемого, так как именно балет являет собой совершеннейший синтез всех существующих искусств.
Через год, 4 июня 1910 года, в театре Гранд Опера состоялась премьера балета «Шахерезада». Гром аплодисментов раздался еще до выхода артистов. Как только открылся занавес, публика восторженно приветствовала декорации, созданные Львом Бакстом. Они, как и костюмы исполнителей, произвели настоящий фурор.

Писатель Марсель Пруст даже просил передать художнику, что испытывает волшебное удивление и не знает ничего более прекрасного, чем «Шахерезада».
Триумф спектакля в среде парижской интеллигенции вдохновил Бакста на создание костюмов для повседневной жизни. Парижские модницы стали носить тюрбаны, цветные парики и шаровары, а свои будуары они украшали шелковыми подушками и драпировками.
С благословения Дягилева Лев Бакст освободил артистов балета от традиционных пачек, пуантов и других обязательных атрибутов костюма.

В работе над оформлением спектакля он всегда шел от образа. Предлагал выступать танцовщикам в сандалиях или вовсе босиком, облекал их тела в свободные хитоны и туники.
В новаторском балете «Послеполуденный отдых фавна» он словно подарил Вацлаву Нижинскому вторую кожу, которая лишь подчеркивала выразительность движений его чувственного тела.
Триумфальное шествие «Русских сезонов» прервала Первая Мировая война.

Бакст, находящийся в Швейцарии, оказался отрезанным от труппы Дягилева. Их пути разошлись еще и потому, что теперь Сергей Дягилев делал ставку на европейских художников, а главную роль в оформлении спектаклей поручил Пабло Пикассо.
Леон Бакст дважды предлагал Дягилеву свои эскизы и дважды получал отказ. Кроме того, бывший единомышленник Дягилев, нарушив договор, перепоручил оформление балета «Волшебная лавка» французу Андре Дерену.

Возмущенный вероломством, Бакст не разговаривал с Дягилевым несколько лет.
Однажды бывшие друзья случайно встретились в парижском кафе. Дягилев как ни в чем ни бывало с очаровательной улыбкой протянул руку для приветствия, но Бакст не подал ему руки.
И все же, когда в 1921 году Дягилев предложил Баксту оформить постановку классического балета «Спящая красавица», художник ответил согласием. Это была их последняя совместная работа.

Тем временем слава Льва Бакста достигла апогея. За его эскизами теперь охотились владельцы знаменитых домов моды. Станки на фабриках выпускали ткани с орнаментами, созданными фантазией живописца. Богатейшие женщины мира обращались к художнику с заказами.
Успех Леона Бакста в мире моды вызывал недоумение и определенную долю скепсиса у искусствоведов.
Критики писали: «Можно ли, например, представить Репина или другого истинного художника в виде галантного кавалера, изготавливающего фасоны дамского наряда по заказу портного».

С подобными суждениями Бакст категорически не соглашался.
Совершив революцию в мире искусства в содружестве с «Русскими сезонами» Дягилева, Леон Бакст смог преодолеть границу между сценой и реальностью и осуществить вторжение театральной эстетики в повседневную жизнь.
Ему удалось воплотить свою юношескую мечту. Он преобразил мир с помощью живописи. Он одел его в свои краски.